В Стране Дремучих Трав - Страница 39

К оглавлению

39

А Думчев говорил:

— Почему же человек не смотрит на то, что рядом с ним? Остановись, человек! Вглядись в то, что сам топчешь ногами! Не будь высокомерен! Учись технике у них, у обитателей этой Страны Дремучих Трав…

Я слушал молча, не возражая. Я сказал себе: «Он вернется к людям. И тогда… тогда вся техника, созданная человеком, ему возразит». Да, я молчал.

Думчев становился все радостней. Он торжествовал.

Глава 40

РАСПЛАТА ЗА ОБЕД

Каков мы есть., а хочет есть.

Русская народная пословица

Я остался один. Думчев полетел за пилюлей. Пилюля одна — нас двое. О том, кто из двух вернется к людям, меж нами не было сказано ни слова, но я твердо знал, что не приму этой пилюли. Не за тем я явился сюда к Думчеву, чтоб оставить его в Стране Дремучих Трав.

До цементного строения халикодомы, где хранилась единственная пилюля, можно было, пожалуй, добраться пешком. Но Думчев хотел, конечно, мне показать, как он туда отправится на парашюте. И он полетел.

Каждому известно, что отдельное семечко одуванчика снабжено парашютиком. Конус обращен вниз. Семечко одуванчика опускается на землю не раскачиваясь.

К этому лётному свойству одуванчика серьезно относился создатель нашего отечественного парашюта Котельников.

Так вот, на самой вершине холма, с которого Думчев показывал мне свои живые модели, была большая скала — своего рода вышка. Думчев взобрался на эту скалу и прыгнул, держась за связку парашютиков, а ветер отнес его в сторону гнезда халикодомы.

Я остался один.

И тут из-за густого широколистного дерева показалось презанятное животное. Оно направилось прямо на меня. У него два огромных глаза. Каждый глаз — как бы мозаика из шести маленьких глаз. Огромные усы на ходу ощупывают каждый предмет. Челюсти устрашающие- саблевидные. Все движения животного резка и неожиданны. Кто бы это мог быть? Ведь это фасеточные глаза. А сколько ног? Три пары. Да это муравей!

Ощупывая на пути все предметы своими усами, муравей удалялся. Интересно, куда и зачем он так деловито направился?

Довольно ловко муравей взобрался по стволу дерева на гигантский лист. Я полез за ним на нижний лист — большое, слегка покачивающееся полотнище. Возможно, это лопух. Запрокинув голову, я увидел, как, тесно прижавшись друг к другу, приникли к нижней поверхности листа травянисто-зеленые животные. Иногда одно из них приподнималось, минуту висело на шести слабеньких, тоненьких ножках, а затем снова прижималось к листу и упирало свой тоненький, но длинный хоботок в его сочную мякоть.

Животные поглощали соки листьев и на моих глазах становились все толще и толще. Они питались безостановочно.

Да ведь это тли! Здесь предо мной гигантский завод сахара, или, вернее, сахарного сиропа.

Тля! Тля — это ничтожество — так говорят в народе. Бывают бархатно-черные тли, бывают прозрачно-желтые или такие, как здесь — травянисто-зеленые. Но какого бы цвета они ни были, человек их презирает. Тли никогда ни от кого, ни при каких условиях не защищаются. У любой особи животного мира есть друзья, есть и враги. А тли? Они со всеми дружны. Вернее, они ленивы и ко всему одинаково равнодушны. И так же равнодушны к своей судьбе. Тля поглощает хоботком сок иэ мякоти растения, наполняет свой живот сахарным сиропом. Вот и все.

«Испарина неба». «Слюна звезд». Так свыше двух тысяч лет назад римский ученый Плиний-старший назвал сладкую росу, которая иногда падает, точно с неба, на людей, стоящих под деревом. Человек оглядывался. Небо безоблачно, солнце в зените. Откуда же эта) роса? Потом все разъяснилось: это тли. Они оставляют липкие слои медвяной росы на листьях деревьев. Движениями своих ножек они отбрасывают капельки сиропа. Легкое дуновение ветерка — и медвяная роса падает на землю.

Следуя за муравьем, я оказался на территории сиропно-сахарного завода.

Муравей резко отличался своей окраской среди зеленых тлей. Он перебегал от одной тли к другой и очень бережно трогал своими усиками жирное брюшко то одной, то другой зеленой скотинки. Она приподнималась, — на заднем конце ее брюшка вдруг выступала, блестя на солнце, круглая капелька прозрачной жидкости. И муравей глотал эти капельки. Но вот он, видимо, насытился. Осторожно перешел с листа на ствол, а со ствола стал спускаться на землю. Я свесил голову со своего листа и смотрел ему вслед.!К нему навстречу шел другой муравей. Этот новый муравей ударами своих усиков заставил остановиться первого муравья. Сытый муравей присел на задние ножки и, вытянув голову вперед, выпустил изо рта каплю сиропа. Голодный потянулся к сытому: часть сиропа перешла к голодному. Сюда же спешили другие муравьи. Муравей, побывавший у тлей, стал уделять каждому из них немного сиропа.

Все это было очень забавно. Но я хотел есть. Быть на территории завода сахарного сиропа и остаться голодным! Нет, так нельзя! Почему, бы мне не отведать этой же пищи? Подойти бы поближе к этим животным!

Очень долго я полз, тянулся туда, где оба листа, верхний и нижний, почти соприкасались. Лист-полотнище трепетал, колыхался. Один миг, одно неверное движение — и я скатился бы и полетел вниз. Но все же я добрался.

Теперь тли были совсем близко. Я остановился й тронул рукой одну толстую скотинку. Тронул раз, другой. Совсем как муравей. Похлопал ее рукой. Она немедленно предоставила мне капельку жидкости. Жидкость была сладкая и ароматная.

39